продюсерский центр
ИЮЛЬ

+7 (912) 58 25 460

1snowball@mail.ru

Instagram

ОДИНОКИЙ ГОЛОС КРОВИ

«Сердце Пармы», роман Алексея Иванова, – полтыщи убористых страниц под черно-алой обложкой от издательства «Пальмира», 2003 год. В девичестве (2000 год) книга была еще толще и называлась «Чердынь – княгиня гор».

В книжном русском поле Иванов, человек ниоткуда, произвел эффект взрывчато-кумулятивный: поражение узкое, но глубокое (его обаятельная школьная повесть «Географ глобус пропил», написанная до «Чердыни», вышла в свет уже после этого). Книга, если верить выходным данным, алогично издана несусветным стартовым тиражом в 14 тыс. экземпляров; у нее уже возник круг ярких поклонников, среди которых Борис Кузьминский, Леонид Юзефович и Дмитрий Быков; у неё объявились не менее ярые ненавистники – и жюри инерционно-респектабельного русского «Буккера» уже успело демонстративно вычеркнуть прошедшее туда «Сердце» из лонг-листа-2003.

Но любопытней другое. Составляя заочное впечатление о «Сердце Пармы» по сумме критических отзывов, ожидаешь помеси псевдославянской фэнтези, чуть ли не марии-семёновского «Волкодава», с каким-то совсем уж забубенным, дремучим языковым камланием. Один рецензент обещает, что ты еще долго будешь отхаркивать это словесное варево; другой вскользь замечает, что большую часть употребленных слов Иванов, вероятно, просто выдумал… Реальная, словом, дичь и чудь, роман-оксюморон: голодная глокая куздра, непролазный буреломный дыр бул щил.

Берешь (с опаской). Читаешь. Изумляешься. Ибо «Сердце Пармы» – в лучшем смысле традиционный и консервативный роман про поглощение Перми, частью уже православной, Московским княжеством в ХV веке, от Василия Темного до Ивана IV. Вполне убедительный с исторической и бытовой точек зрения. С некоторым (не определяющим) элементом мистики. Более чем сюжетный, авантюрный, дотошный; взыскующий неторопливого чтения не в силу скучности, но в силу вкусности. В пахучем, наваристом, то густом, то прозрачном, щедром на оттенке тексте сходятся русский князь Перми Великой Михаил и его преданнейший враг вогульский кан Асыка, любовная страсть и ратная доблесть, суровый натурализм и прозрачная нежность, буйная волшба пармы (это такая особая пермяцкая тайга) и яростная пассионарность раздвигающейся православной Руси, отчаянная людская воля и насмешливая воля судьбы. Ну да, немного лексической экзотики. Но все эти хумляльты, хонтуи и ялпынги либо доходчиво разъяснены, либо и вовсе принадлежат к области топонимики и ономастики, к племени имен собственных. Так что ничуть не мешают восприятию абсолютно грамотного, богатого русского.

И никакой тебе куздры. Еще примечательней то, что в нынешней национально озабоченной, возбужденно самоидентифицирующейся России роман Иванова мало кем был понят и прочувствован. Общественное сознание, казалось бы, гуттаперчево адаптировалось уже и прохановским чекистам, и к крусановским ангелами покусанным духовидцам, – а реально патриотическое «Сердце Пармы» не воспринимает!

Между тем главное послание Иванова – послание имперское – но непривычно здравое и трезвое. «Сердце Пармы» – про безальтернативность имперского синтеза. Про то, что сборка из пестрых своеобычных земель общей великой державы, выплавление цельной русской нации было делом подлым, кровавым, жестоким, мучительным – но единственно верным. Трактовка патриотизма у Иванова очень внятная – без риторики, пафоса и пошлости. Согласно «Сердцу Пармы», обильно пролитая в землю кровь однажды начинает переговариваться, вести неслышный, но властный радиообмен с той – родственной – кровью, что течет в твоих жилах. Голос крови – буквально – единственное оправдание ее пролитию. Этот голос и есть чувство родины. Родина утекает меж пальцев, если голос глохнет.

Ивановское «Сердце» – попытка вручную, на лампах, собрать мощный усилитель-ретранслятор класса hi-end, связать переставшие слышать друг дружку крови – жившую прежде и ныне живую. Судя по эху, сигнал не доходит все равно. Не оттого, что слаб роман-антенна; а оттого, видимо, что уж слишком безнадежно расстроены индивидуальные приемопередатчики людей, населяющих эту обильно пропитанную кровью землю.

 

Александр Гаррос, Алексей Евдокимов

Газета «Час» (Рига, Латвия)