продюсерский центр
ИЮЛЬ

+7 (912) 58 25 460

1snowball@mail.ru

Instagram

***

Обитатели этого сочинения получают тамгу у увтыра, рассказывают сказки у чувала, мчатся в Ялпынг и окунаются в студеный лесной кипун. «Сердце Пармы» –  литературный курьез, не влезающий ни в какие ворота: исторический роман с элементами фэнтези про Пермское княжество в XV веке. Читать вы его, скорее всего, не будете. Диалоги в высшей степени сомнительны, нагромождения глаголов в прошедшем времени утомительны, драматургия подгуляла. Объемы – отечественные: сотни страниц лингвистического бурелома, тысячи и тысячи фонетических катастроф, хлебниковская славянщина, дубовая этническая вязь; хумляльт, шибасы, Мядпухоца, Егибоба, Сорни-Най, Балбанкар; абырвалг.

Готов, однако ж, поспорить, что если вы не захлопните роман после первого же абзаца,  и сумеете продраться через частокол первых пятидесяти страниц, то дальше уже не остановитесь и дорвете текст глазами до самого конца, обгложете до костей, высосете все начисто – и долго еще будете страдать от фонетического несварения; по себе вижу, что все эти «ы», «й», «ъ», и «шц» даром не проходят, ими нужно отболеть и выхаркать, чтобы не шкворчали и не стонали в голове. После первого шока неестественность исторической реконструкции перестает беспокоить.

«Первыми прорвались огромные боевые лоси, на которых сидели по два всадника в красных одеждах. Это были шаманы-смертники, проворонившие на Глядене Золотую Бабу. Они орудовали пиками с широкими иззубренными лезвиями; с лезвий свисали кровавые лохмотья. Длинные, тонкие ноги лосей были по колено в крови».

Довольно бодро; не находите?

«Сердце Пармы» есть пеплум про русскую колонизацию земель вокруг Перми при Василии Темном и Иване Третьем; местные русские князья, вогулы-да-да-вогулы-и-нечего-пялиться-на-незнакомое-слово, пермяки, татары, новгородцы, московиты грабят, казнят, осаждают, вырезают друг друга в течение двадцати лет с диким средневековым остервенением. Внутри исторического, магистрального сюжета наверчивается меньший кокон, сюжет местного значения: история про проклятие Золотой Бабы – пермяцкого идола, похищенного несколькими укшуйниками – you know – с языческого капища; краеведческий, можно сказать, триллер.

Теперь, собственно, про главрыбу. «Роман-легенда» сгустился из сумеречных славяно-финно-угорско-татарских легенд и сказаний в Перми, в 2000 году. Его нагородил Алексей Иванов – тридцатитрехлетний к тому времени пермский человек, долго водивший по разным глухим местам туристические экспедиции, потом в течении 7 лет державший собственный краеведческий музей, а ныне ставший профессиональным писателем. Музей закрыт, но Иванов настаивает, что тот продолжает действовать – только теперь уже не в специальном помещении, а внутри романа.

Исторический роман, не разбодяженный подмигиваниями в сторону современного читателя, – тухлейший жанр; но и его можно разыграть не стандартно, в лоб, как в «Князе Серебряном». Иванов, невеликий драматург (интрига в романе довольно топорная, у Вальтера Скотта и Сенкевича лучше получалось), разыграл свою версию через лингвистический сюжет. «Сердце Пармы» есть экспедиция в затерянный языковой мир; это заповедное плато, где все осталось как 500 лет назад. Роман – варево из славянских, финно-угорских и тюркских протословес – кишит жилистыми глокими куздрами, неизвестными, но все равно смутно понятными лексическими единицами. Языковая компетенция автора простирается далеко за пределы словаря Даля. Азарт читателя в том. Чтобы наблюдать, как русский язык выдерживает это тюрско-угорское нашествие – и не захлебывается, и остается русским языком. Так на лингвистическом материале демонстрируется процесс колонизации этносов, поглощение и слияние их в единый народ. «Сердце Пармы» – история про то, что настоящее пространство – не на Западе, а на Востоке; что там не пустота неназванная, а историческое, этнографическое и лингвистическое сырье для еще одной империи; напоенная кровью на три сажени вглубь земля, колонизированная не на картах, а по-настоящему. Роман про то, что надобно соответствовать; про бремя, если хотите, русского человека. Не знаю, заметно ли это, но чуть ли не все важные русские тексты последних месяцев – от быковской «Орфографии» до «Красного Бубна» и «Мифогенной любви каст» – так или иначе имеют отношение к теме империи. Империя на глазах наносит ответный удар: чем больше она истончается в реальности, тем яростнее набухает в литературе; в сумерках империи из слов ткется ее грозный призрак.

«Сердце Пармы» издана гигантским для такого немейнстримного текста тиражом – 14000 экземпляров; я не стану всерьез рекомендовать этот роман для чтения, слишком уж он нелепый; но головой ручаюсь за то, что «Парма» – не графомания. Мне не верите, так знайте: существует чуть ли не целая секта истовых поклонников этой книги, в которой, в частности, состоят писатель Леонид Юзефович и критик-издатель Борис Кузьминский. Заметьте, эти люди не получают тамгу у увтыра, не рассказывают сказки у чувала, не мчатся в Ялпынг и не окунаются в студеный лесной кипун. Им просто нравится; искренне.

Лев Данилкин

Журнал «Афиша» (Москва)